Это будет ещё одна необычная история про обычного человека. Девушку. Мою подругу детства. Историю, которую когда-то пережила она, думаю, я бы не пожелала пережить никому. Но прочувствовать…
«Говорят, что дети не запоминают то, что происходило с ними до пятилетнего возраста: это точно не про меня. Я родилась в конце 20 века, а точнее, в 1998 году. Как у нашей, так и у других семей были тяжёлые времена. Вечная бедность, холод от отключенного за неуплату отопления, голод, беспробудное пьянство матери. Все, как у каждой, не побоюсь сказать, неблагополучной семьи. Помимо меня и матери в моей семье ещё было 3 человека: моя опора и защита от маминого ремня на тот момент. Это мои родные братья. Двое старших, один младший: трёхмесячный малыш, у которого бронхит из-за холода в квартире. Не подумайте, что я была такой умной в возрасте четырёх лет, просто я помню, как братик постоянно кашлял, плакал, задыхался, а бабушка всегда повторяла: « У Ванечки бронхит, отвези его в больницу, прекрати пить». Эти слова она пыталась донести до моей мамы, которая, к сожалению, очень часто не понимала, где она находится.
Странно, но у меня был отец, он появлялся очень редко, но когда появлялся – у всех был праздник. Папа никогда не пил и не бил нас. Он ездил на заработки вахтовым методом, приезжал редко, но всегда привозил игрушки, еду, какую-то одежду. В отсутствие же отца дома мы почти ничего не ели, только когда приходила бабушка.
Однажды мать разозлилась на меня, не помню из-за чего, возможно из-за того, что я просто есть. В общем, до сих пор у меня небольшие четыре полоски на щеке от вилки. Удивительно, как будто мама затачивала ее перед тем, как это сделала, ведь прошло уже больше 15 лет.
Моя бабушка была достаточно строгой женщиной, но, старший брат рассказал мне позже в подробностях об одном дне, который изменил всю мою жизнь. Бабуля расплакалась, когда увидела, что у меня со щекой. Мать же гордо заявила, что обработала водкой мне рану, и рассказала, мол, я сама упала на вилку. Ага. Водкой. Открытую рану. Бабушка не выдержала. Под предлогом, что пошла домой взять кое-какие продукты, чтобы нас покормить, она позвонила в службу опеки. За нами приехали в этот же день. Я ненавидела бабулю до пятнадцатилетнего возраста, пока не узнала, почему она это сделала.
Сейчас я уже не удивляюсь, что нас забрали в детский дом. Мама не работала, пила. Папа не пил, но работал неофициально, чтобы приносить больше денег. Когда приехала служба опеки, мама лежала на диване, в доме был запах сигарет и перегара, а в холодильнике было пусто. Дальше всё как в тумане.
Через какое-то время, может, через месяц, может, полгода, меня привели в комнату, где сидели женщины. Меня спросили, к какой тёте я хочу пойти. У одной из них торчала из сумки шоколадка. Какой умный ход, подумала я сейчас, но, будучи ребенком, конечно же, я двинулась в сторону шоколадки. Позже эта женщина и стала моей новой мамой.
Шли годы. У меня появились новые друзья, подруги, даже парень. Но я не могла понять одного: мне казалось, что до детдома меня называли по-другому. Казалось, что жила я в другом городе. Моё детское чутьё и любопытство меня не подвели. Я начала рыться в документах. Была в шоке, мало того, что у меня абсолютно другое имя, так ещё и дата рождения настоящая отнюдь не в декабре. Я родилась в День Независимости. Вот так вот. Как в «Симсах», захотели – сменили имя, причёску, день рождения.
Когда-то моя подруга Саша осталась у меня ночевать. Тут-то я ей и вывалила этот поток информации. Саша предложила поискать моих братьев ВКонтакте. Я помнила их имена, из документов нашла фамилии, примерный город проживания. Подруга заставила написать одному из найденных по запросу парней. Мне казалось, что мы совсем не похожи. Однако это действительно был мой родной по крови брат. Таким путём я нашла и остальных братьев. Младший Ваня меня не узнал: ему было полгода отроду, когда нас забрали в детский дом. Естественно, я не спрашивала у него, помнит ли он, что у него на самом деле другая мать, помнит ли он, как нас забирала служба опеки. Я просто задала ему вопрос: «Привет, помнишь меня?».
Я встретилась со своими братьями спустя месяц, как нашла их в социальных сетях. Мы очень долго разговаривали. Я спросила, где сейчас живет моя биологическая мать. На мою фразу старший брат достал телефон, позвонил кому-то, и мы пришли. Пришли к моей матери. Она увидела меня и заплакала. А я была холодна. Судя по обстановке квартиры, пить она перестала, а по крику ребёнка из комнаты, решила начать всё заново. Рассказала, как ей плохо было без меня. Вспомнила смешную историю, как я «упала на вилку». Мы с братом переглянулись. Я поняла, что она осталась той же в душе, какой и была раньше. Больше мы с ней не виделись.
К сожалению, спустя время мы с братьями тоже потеряли интерес друг к другу. Ведь столько всего произошло, у каждого совсем другая жизнь, другие города и цели. Мы просто знаем, что есть друг у друга. И знаем, что вся эта история не миф».
Она ходит по улицам каждый день. Каждый день видит маленьких детей, которые плачут. Детский крик – её фобия. Но самый большой страх — это стать мамой. После всего пережитого подруга очень боится, что может стать такой же, как её родители. Несмотря на благие намерения отца, они больше никогда не виделись. Никто не пытался забрать маленькую девочку из детдома. Ребёнка, который не понимает, почему ему приходится жить с чужими детьми. Сейчас подруга уже поняла, что, если был бы другой исход, всё вряд ли бы закончилось так хорошо. Но травма, с которой живёт двадцатилетняя девушка уже с раннего детства, даёт о себе знать каждый день. И даже каждую ночь. Во снах.
